– Я тебе не шавка кудрявая, чтобы ты меня по прихоти выгуливал! – рычит Лера, отчаянно брыкаясь. – С Куницыной меня не путай!

– А я не плюшевый мишка с мозгами из ваты!

– На кого ты намекаешь?!

– Я?! Да никогда! – притворно крещусь. – Свят, свят, свят…

Взятая в плен Лера становится буйной, а я всерьёз беспокоюсь о сохранности своих колокольчиков.

– Да кем ты себя возомнил?! – прилетает в спину в виде крохотного кулака.

Резко торможу и оборачиваюсь к подружке, изо рта которой хлещет пар.

– Тебе снова напомнить? Или ты сама уже не знаешь, кем мы друг другу приходимся? – выдаю двусмысленно, внимательно наблюдая за реакцией Леры.

Она молчит, жадно всасывая воздух. В искрящихся глазах мелькает десяток ответов, но не находится нужного. Я и сам не до конца уверен в старом статусе.

– Так кто я, Бойко? – выжимаю с издёвкой. – Друг или недруг?

Поджав губы, Лера поправляет шапку и сжимает кулачок на свободной руке. Плёвое оружие тотчас приходит в действие.

– Гад! Придурок! Псих! Болван!

– И это всё? – тяну подружку на себя, вызывающе смеясь. – Ты попалась, милая. Смирись. Ни один безмозглый дракон тебя не спасёт.

Заключаю девчонку в объятия, в попытке укротить её нрав, но та лишь больше заводится. Что есть силы толкает в грудь, тем самым сваливая нас в сугроб.

– Ого, теперь ты сверху, – констатирую с усмешкой, сдувая пряди с девичьего лица. –  Не сочти за преимущество.

– Ненавижу тебя, Лёд, – шипит мне в губы, но уже не так уверенно.

– Какая наглая ложь. Мы оба знаем, что это не так.

– Ничего ты не знаешь…

Сквозь толщу курток пробивается ретивый пульс, он барабанит в ушах и разгоняет кровь по венам. Нас разделяют миллиметры мнимых запретов. Тот жалкий список табу, что с недавних пор норовит бесследно иссякнуть.  

– Ты вправе сдаться, помнишь? – напоминаю шёпотом, касаясь её носа своим.

Лера замирает в тесной близости. Я чувствую, как порывисто вздымается грудь. Вижу, как дрожат её ресницы.  

– Даже если так, – с полной серьёзностью предполагает подружка, будто не раз размышляла над этим.  – Что будет дальше?

– Я дальше… – не могу закончить мысль. Только не вслух.

Не успеваю ответить, как воздух режет фруктовый снаряд. Перекатываюсь вместе с Бойко, надеясь спастись от мандариновой атаки. В лице нападающего нет и намёка на помилование.

– Вы чего тут разлеглись, негодники?! – щедро отстреливается старушка, привлекая излишнее внимание. – Ни стыда, ни совести! Срамота!

– Белый флаг, бабуль, – отзываюсь по-доброму, всё ещё прижимая Леру к себе. – Мы так играемся.

– Тоже мне игрульки! Сталина на вас нет! А ну, шуруйте отсюда, пока полицию не вызвала!

Вернув нас в реальность, старушка гордо покидает поле боя.

– И почему все женщины за семьдесят к тебе неровно дышат? – задаётся Лера, в момент увеличив дистанцию.

– Всё просто, Бойко. Я их личный сорт валокордина.  

Приподнимаемся на ноги, молчаливо терпя взгляды прохожих. Щёки Леры пылают, но уже не от злости.

– Ничья, подружка, – признаю неохотно, стряхивая снег с ярких локонов. – Передам тебя Ивановне, и дело с концом. Потерпи меня ещё немного.

– Наручники сними, – приказывающим тоном бубнит Лера, старательно пряча смущённый взгляд.

– Не могу. Ключей-то нет, – заявляю равнодушно и, выдержав нервирующую паузу, ловко снимаю оковы. – Упс. А браслетики поди игрушечные.  

Попадаю под прожигающий взгляд Леры и медленно отступаю назад.

–  Что? Уже и пошутить нельзя?

Недолго думая, Бойко тянется за мандарином.

– Ты сам нарвался, Лёд.

Елизара Всевидящая

Лера

— Аллё, — раздаётся из коридора жеманное шамканье бабули.

Опередила меня, кто бы сомневался!

Я с возрастающим ужасом смотрю на часы. Нюх-то на авантюры у старушки ещё ого-го.

Даже не дышу, прислушиваясь к помехам по громкой связи. Трещит прямо как мои нервы, ей-богу.

Господи, пусть это будет не Куницына! Только бы не она…

— Госпожа Елизара? — звонкий голосок Агаты звучит испуганно. Всё, кранты. Я сползаю по стене на корточки, чувствуя, как кровь от лица отливает к тому месту, которым я решила пару минут назад метнуться к холодильнику. — Не кладите, пожалуйста, трубку. Мне Лера вас очень рекомендовала. Сказала вы по знакомству можете сделать сильный приворот, — тараторит она, захлёбываясь словами.

«Твоих рук дело?» — вонзается в меня вопросительным взглядом старушка. 

В попытке кивнуть я роняю на пол слюнявый фундук в скорлупе — один из нескольких наспех запихнутых в рот. В каком-то старом кино с их помощью то ли голос меняли, то ли шлифовали дикцию… В общем, теперь неважно. Спалилась уже.

— Ну ты и балда-а-а… — хихикает ба, хлопая себя по лбу. 

— Это значит, не сможете? — сникает Агата, приняв сомнительный комплимент на свой счёт.

Я мысленно складываю ладони в умоляющем жесте, на деле же хватаю записную книжку и большими буквами торопливо вывожу: «ПРОСИ ПОТОМ ЧТО ХОЧЕШЬ! Только подыграй».

— Елизара может всё, — рубит она властно. — Так что слушай меня внимательно, а лучше записывай. Дважды повторять не буду.

— Один момент… Сейчас найду блокнот, — благоговейно блеет Куницына и куда-то срывается. Слышно, как резко хлопает дверь.

Пользуясь паузой, шепчу еле слышно:

— Её зовут Агата. Блондинка, красивая очень. Скажи, что для зелья нужны его волосы, кровь и носок. — Затем, подумав, спешно добавляю: — И пусть вообще не моется, пока его не опоит!

Вот так. Пусть Ян воочию убедится, насколько Куница «наивная и не знает подлости».

— Тю, так весь сыр-бор из-за пацана? — бубнит ба, закатывая глаза. — Я-то думала, ты заработать мне на подарки хочешь. Знаешь же анекдот? Таки даже селёдке на праздник дарят шубу. Мне бы полкило мозгов хватило, но чтоб те очутились в твоей промарганцованной башке.

Ох, опять она к моим волосам прицепилась. Хоть бы в родной перекрасить не закомандовала, банальный настолько, что даже Льдов в два счёта потеряет меня в толпе.  

Вот честно, с одной стороны, прям хочется свернуть эту глупую затею, но вот с другой стороны, вспоминая издёвки и подколы Яна, решаю пустить всё на милость случая. Выгорит — хорошо, не выгорит…

Выгорит — подытоживаю, вздрагивая от грозного рявканья прабабушки:

— Ты где там прохлаждаешься?! У меня сейчас чакры заклинит.

— Чакры — это энергетическая материя, их не может заклинить, — запыхавшись выдаёт Куницына.

— Варежку захлопни. Мне и без того видно, что ты блондинка, — гаркает ба с презрением, даже для вида не прикрытым улыбкой. Похоже, «клиент всегда прав» не совсем её заповедь. Вернее — совсем не её.

— Извините, конечно, но…

— Так, Агата, ты красавца своего приворожить хочешь? Если да, помалкивай и делай в точности, как я скажу.

— А разве я представилась?

Бабуля выдерживает выразительную паузу.

— Ты точно понимаешь, с кем имеешь дело?

— Ох, точно, госпожа Елизара. Простите, — поспешно исправляется Куницына. — Так что там с парнем-то?

— Я думала, при такой красоте у тебя дела получше будут. Оказалось, всё очень печально. Прости, дорогуша, но говорю как есть. Соперница у тебя. Втёрлась в доверие, а он как телок идёт у неё на поводу.

— Правда! Всё правда от и до, — экзальтация Агаты и её приправленный раздражением голос, меня, откровенно говоря, поражают. Вот вам и девочка-ромашка… радиоактивная. — Вечно под ногами путается и лезет своим длинным носом туда, куда не звали. Может, порчу на неё наслать?

— Ты давай напраслину на девку не гони, — резко осекает ба раздухарившуюся «клиентку». — Одну изведёшь, другая ещё хуже на её место придёт. В тебе вся беда.

— К-как во мне?.. — поражённо охает Куницына. — И что теперь делать?

— Есть один древний рецепт… Но сразу говорю — халатности не терпит! — вещает бабуля замогильным голосом. — Хоть в чём-то напортачишь, вся прыщами покроешься. Ни одно светило медицины не спасёт. — И, выждав эффектную паузу, добавляет: — Но результат стопроцентный. Подумай хорошо, может, на кого посущественнее замахнёшься?